Морской берег, скалы, ветер. Галатея — прекрасная, как волна, — любит Акида, юного пастуха. Их чувство чистое, лёгкое, будто морская пена. Но Полифем, циклоп-великан, тоже жаждет её. Его страсть груба, как камни, что он швыряет в море. Акид слаб против него — что может человек против чудовища? Полифем настигает его, давит скалой. Кровь Акида смешивается с водой — и вот он уже река, вечно бегущая к морю. Галатея остаётся одна. Её горе тихое, безмолвное. Она знает: Акид теперь часть этого берега,
Геракл, уставший от подвигов, приходит в дом царя Адмета — просит приюта. Тот принимает его как дорогого гостя, хотя сам только что потерял жену: Алкестида добровольно пошла в Аид вместо мужа. Геракл не знает об этом — ему подают вино, но слуги грустят, в залах тишина. Он пьёт, веселится, не понимая, почему хозяин так холоден. Потом узнаёт правду — и тут же бросается в Подземное царство. Дерётся с Таном, побеждает смерть, вырывает Алкестиду из рук Аида. Возвращает её Адмету — живой, но
В глухом лесу, среди болот, стоит заброшенный полигон. Сюда приезжает учёный Клим и его помощник — проверить старую машину, оружие будущего. Она читает мысли, стреляет туда, куда смотрит человек. Клим испытывает её на мишенях — работает безупречно. Но потом появляется солдат. Он не знает об испытаниях. Машина ловит его страх, его панику... и поворачивается в его сторону. Клим кричит, бросается к рычагам — поздно. Солдат бежит сквозь лес, а за ним несётся смерть. Всё, что он представляет, всё,
Школьник Проделкин — вечный выдумщик и лентяй. Он не хочет учиться, зато обожает придумывать хитроумные способы избежать уроков. То притворится больным, то сочинит невероятную историю про пропавший портфель. Но каждый раз его фантазии оборачиваются против него: учителя раскусят, одноклассники смеются, а мама хватается за голову. Особенно достаётся Проделкину от строгой Марьи Ивановны — она видит его насквозь. Даже когда он пытается подкупить соседа по парте Вовку шпаргалками, всё идёт
Молодой художник Андрей приезжает в глухую деревню — писать этюды. Местные шепчутся о русалке, что живёт в озере. Он смеётся, пока однажды не видит её: Салмака. Она — не сказка, а живая, странная, с глазами, в которых тоска и что-то чужое. Они встречаются тайно. Она говорит мало, трогает его краски, будто пытается понять. Он хочет её нарисовать, но что-то мешает — будто она не вся здесь, будто часть её осталась в воде. Деревня чует неладное. Старухи крестятся, мужики хмурятся. А Андрей уже не