Ночь и туман (1956)

Этот фильм — не история, а свидетельство. Кадры хроники, чёрно-белые, резкие. Лагеря: Освенцим, Майданек. Бараки, колючая проволока, печи. Людей везут в вагонах для скота. Раздевают догола. Сортируют — кто на работу, кто сразу в газ.

Дети, старики, женщины. Их лица мелькают на секунду — потом только кучи волос, очков, обуви. Всё аккуратно учтено. Немцы снимают сами: вот эсэсовец улыбается, вот узники копают рвы для трупов.

Голос за кадром — ровный, без пафоса — называет цифры, имена палачей. Шарль Оверни, выживший, вспоминает: «Нас заставляли разгружать тела из газовых камер. Они были тёплые».

Фильм не кричит. Он показывает. Холодно, методично — как работала машина уничтожения. Последние кадры: трава на пепелище, тишина. И вопрос: «Кто предупредил этих людей?»