В январе 1942 года в пригороде Берлина собираются высокопоставленные нацисты. Они обсуждают «окончательное решение еврейского вопроса» — холодно, методично, как будто речь идёт о логистике, а не о миллионах жизней. Гейдрих, Эйхман, другие — их лица спокойны, голоса ровны. Протоколы, цифры, планы депортаций. Ни криков, ни сомнений. Только тихий ужас в деталях: кто-то поправляет галстук, кто-то шутит за столом. Всё решено заранее — здесь просто ставят печати. За окном — снег. В комнате — дым
Двое в классе — и между ними стена. Она, Аяно, говорит без умолку, но слова её пустые, будто дым. Он, Кейто, молчит, но в его тишине — целые миры. Оба одиноки, оба потеряны. Однажды она замечает: когда он всё же говорит, это всегда правда. Жёсткая, неудобная, но правда. А её болтовня — лишь маска. Они начинают разговаривать — осторожно, как по тонкому льду. Слова становятся мостом. Он учит её слушать. Она — находить смелость говорить искренне. Но прошлое давит: его замкнутость не просто
В городе, где тени длиннее улиц, следователь Арно и его напарница Кира ведут ночные допросы. Подозреваемые — не обычные преступники. Они одержимы чем-то тёмным, нечеловеческим. Каждый допрос — это погружение в чужой кошмар, где правда путается с бредом, а страх становится осязаемым. Арно устал. Он видел слишком много, но не может остановиться. Кира пытается держаться, но её холодная логика трещит по швам. Всё меняется, когда они сталкиваются с делом девочки Лотты. Её глаза пустые, как зеркала,